Эксклюзивное интервью Vesti.Az с бывшим министром иностранных дел СССР, президентом Международной Внешнеполитической Ассоциации Александром Бессмертных.
От редакции: Александр Александрович Бессмертных - родился 10 ноября 1933 года в Алтайском крае. Окончил Московский государственный институт международных отношений (1957), кандидат юридических наук (1970). В 1957—1960 г.г. — референт, старший референт, атташе отдела печати Министерства иностранных дел (МИД) СССР.
В 1960—1966г.г. — переводчик, сотрудник Секретариата ООН. В 1966—1970 г.г. — второй, затем первый секретарь секретариата Министра иностранных дел СССР Андрея Андреевича Громыко. В 1970—1983 г.г. — первый секретарь, советник, советник-посланник посольства СССР в США. По данным американского «Биографического ежегодника», «за 13 лет своей работы в Советском посольстве в Вашингтоне Бессмертных превратился в модель дипломата, который умело представлял свою страну». В 1983—1986 г.г. — заведующий отделом США МИД СССР, член коллегии МИД СССР. В 1986—1988 г.г. — заместитель министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе. В 1988—1990 — первый заместитель министра иностранных дел СССР. В мае 1990 — январе 1991 г.г. — Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в США. В 1990—1991 был членом ЦК КПСС, в 1991 году – министр иностранных дел СССР, член Совета безопасности и Совета обороны СССР. В настоящее время: Президент Международной Внешнеполитической Ассоциации, Председатель Всемирного Совета бывших министров иностранных дел, Президент Ассоциации выпускников МГИМО.
Действительный член Российской Академии социальных наук, почетный профессор МГУ.
- Александр Александрович, Вы возглавили внешнеполитическое ведомство СССР в самый тяжелый для тогда еще общей страны время. Каково было быть министром иностранных дел страны, стремительно катившейся к распаду? И как Вам работалось с Горбачевым, известным своей непоследовательностью в делах и решениях?
- Это произошло в критический момент. Страна бурлила митингами и недовольством. В основном – спадом экономики, слишком быстрым крушением политических устоев, неясностью даже близких перспектив. Многим казалось, что и внешняя политика допускает все больше ошибок. Объединение Германии подвергалось в парламенте критике – считалось поспешным. Страны Варшавского договора потянулись к Западу. Переговоры с США по сокращению стратегических вооружений остановились. Готовившаяся встреча Горбачева с президентом США Бушем повисла в воздухе. Ирак напал на Кувейт. Вашингтон стягивал войска на Ближний Восток… Шеварднадзе подал в отставку.
Мне, как послу в Вашингтоне, приходилось заниматься этими же вопросами, встречаться с президентом Бушем, госсекретарем Бейкером, другими министрами. Поэтому, став министром, мне не надо было терять время на осваивание задач. Я уже занимался ими, хотя и на другом уровне.
В первую мою министерскую ночь США начали бомбежку иракских войск в Кувейте. О том, что это произойдет, я информировал Москву за несколько дней из Вашингтона.
Горбачев рассчитал верно. Парламент, не доверявший Шеварднадзе, проголосовал за мое назначение единодушно. Американцы настроились на активный диалог. С Горбачевым мне работалось легко. Он был серьезно погружен во внутренние дела и предоставил мне весьма широкое поле для деятельности. Наиболее важные дела мной, понятно, согласовывались с ним.
- Не давил ли на Вас груз именитого предшественника Эдуарда Шеварднадзе?
- Нет, такого не было. Шеварднадзе не был заносчивым человеком. Кроме того, с первого дня его пребывания в МИДе он вынужден был полагаться на опытных дипломатов. До моего назначения послом в США я был первым заместителем Шеварднадзе, участником разработки политики на важнейших направлениях нашей дипломатии.
- Действительно ли СССР стал жертвой международного заговора против «первой страны Советов»? И существовал ли вообще подобный заговор? Если да, то было ли известно об этом МИД и высшему руководству страны?
- Международного заговора в прямом понимании этого слова не было. В «холодной войне» обе супердержавы стремились всеми способами ослабить друг друга, и обе об этом, конечно, знали. К сожалению, обладая военно-стратегическим паритетом с США, Советский Союз во многом был слабее своего контрпартнера, прежде всего в экономике. К тому же американские союзники обеспечивали Вашингтону более надежные тылы, чем наши менее надежные союзники.
Вашингтон активно обрабатывал их, ослабляя единство Варшавского договора. Еще – просил нас сначала пойти на особый статус для прибалтов в рамках СССР, а позднее – разрешить им выход из Союза.
С бывшими союзными республиками (и то не со всеми) Вашингтон начал активно работать уже после распада СССР. Союзники США по НАТО оказались более стойкими.
- Что, на Ваш взгляд, послужило главной причиной распада СССР? Можно ли было противостоять этому процессу и спасти единую страну? И, самое главное, каким образом?
- СССР распался по ряду причин. Какой-то одной не было. Более того, я убежден, что распад не был исторически предопределен. Это – большая и глубокая тема. В своей книге, которую завершаю, она раскрывается подробно. Если коротко, то усталость социалистической системы, в которой не был заложен механизм самомодернизации, вела ее к застою, замедлению развития. По сути, не было матрицы инновационного экономического прогресса. Это особенно чувствовалось на фоне более благополучной капиталистической системы. Социализм поэтому постепенно стал восприниматься как почти архаический и слишком жесткий вариант развития.
Ускорила распад и эгоистическая жажда власти со стороны руководства РСФСР и некоторых союзных республик.
Замечу попутно, что китайцы внимательно следили за советским экспериментом, учитывали его промахи и запустили гибридный социалистическо-капиталистический вариант. Фактически решились на конвергенцию. Мы сами когда-то о ней думали. Но идеология мешала – опасались крупных поворотов.
- Согласны ли Вы с мнением о том, что с распадом СССР «холодная война» закончилась?
- Нет, это неточная хронология. «Холодная война» была окончена в 1989 году как результат совместных усилий руководства США и СССР, которые пришли к взаимному пониманию, что народы, включая Восточную Европу, имеют право выбора не только своего политического курса, но и предпочтительной социально-политической системы.
- Вас называют «отцом» концепции создания пояса дружбы и сотрудничества вокруг Советского Союза, согласно которой в число приоритетов внешней политики СССР входило развитие связей со всеми государствами по периметру страны. Как Вы считаете, удалось ли реализовать СССР/России данную концепцию?
- Вскоре после назначения министром я представил эту давно вынашиваемую мной концепцию. Суть ее в том, что, став супердержавой, СССР постепенно переместил свою внешнеполитическую активность в сторону США. Соответственно, дуга стратегической активности стала проходить над регионами традиционных российских интересов, почти не затрагивая их. Они отошли на второй план. Поэтому, по моему убеждению, особенно когда мы достигли баланса стратегических потенциалов с США, необходимо было вернуться к странам, прилегающим к нашему государству. Иными словами, заняться созданием и укреплением «пояса добрососедства».
Свою концепцию я опубликовал в «Правде». И на практике мы стали активнее работать с соседями. Расширялись контакты и взаимопонимание с Кореей, Японией, Китаем, Югославией странами Северной Европы и другими странами «пояса». Считал, в частности, необходимым вернуться к более тесным отношениям с Ираном. Посетил Тегеран, встречался с Рафсанджани, который вскоре стал президентом страны и затем посетил Москву. Стали налаживаться, обрастать практическим сотрудничеством отношения с Турцией, укрепились связи с Грецией. Я стал первым в истории министром иностранных дел СССР, кто посетил Израиль. Всего здесь не расскажешь.
Сейчас после распада СССР возникло вокруг России кольцо новых независимых государств – бывших союзных республик, обретших независимость. Снова требуется – в качестве первоочередной задачи – укреплять этот пояс дружбы и сотрудничества. Это реальный приоритет. Тем более, имеются внешние силы, стратегическая цель которых помешать более тесному сближению бывших братских стран. Эти силы опасаются воссоздания «СССР», некоего нового «стратегического гиганта». Но таких намерений ни у России, ни у кого-то еще в регионе нет.
- Не могу не задать Вам вопрос об Азербайджане. В 1988 году разразился первый на территории СССР межнациональный конфликт - армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана. До распада СССР, вплоть до декабря 1991 года, союзный Центр стремился урегулировать этот конфликт в рамках территориальной целостности Азербайджана, понимая, хоть и смутно, чем может обернуться насильственная перекройка границ национальных республик. Однако после распада СССР, новая Россия открыто поддержала одну из сторон конфликта – Армению,
претендовавшую на азербайджанские территории. Как Вы считаете, насколько верным, с точки зрения внешней политики, был этот шаг ельцинской России? Ведь тем самым она практически оттолкнула от себя Азербайджан. И возможно ли вмешательство России на стороне Армении в случае возобновления армяно-азербайджанского конфликта вокруг Карабаха?
- Вооруженный конфликт вокруг Нагорного Карабаха – пожалуй, самая трагическая страница в истории политически слабевшего Советского Союза. В рамках тогда еще единого государства, убежден, можно было постараться найти достаточно приемлемое для сторон решение. Но республики поспешно вошли в фазу вооруженных действий. Из внутригосударственного конфликт стал межгосударственным, а значит подверженным международным принципам разрешения споров.
Мне кажется, здесь нужно активнее поработать над вариантами, устраивающими стороны. У Азербайджана сильное, высоко компетентное руководство, хорошо разбирающееся в международном праве и прецедентах. Такое же правительство Армении. Использование силовых методов, возобновление армяно-азербайджанского военного конфликта повергнет регион в трясину безысходного кризиса, который экономически и психологически измотает обе нации, не обеспечив чистого выигрыша ни одной из них.
Россия не может вставать на сторону только Армении или только Азербайджана. Она – за мирное решение, за нахождение варианта, который бы устроил всех - и конфликтующие стороны и другие государства региона.
- Были ли Вы знакомы с бывшим членом политбюро ЦК КПСС, первым заместителем председателя Совета министров СССР, а в будущем - президентом Азербайджана Гейдаром Алиевым?
- Я отношусь к тем людям, которые всегда были высокого мнения о государственных и личных достоинствах Гейдара Алиевича Алиева, даже не будучи знакомыми с ним лично. Если выделить главное, то он был мудрым политиком, тонко разбиравшимся в византийских сплетениях советской системы. Был смелым лидером, который переформатировал свою страну в современное государство. И еще – хорошим дипломатом - когда работал в Москве, и тем более, когда возглавил Азербайджан.
- Как Вы, профессиональный дипломат, оцениваете нынешний уровень российско-азербайджанских отношений?
- По сути государства, вышедшие из Советского Союза, в той или иной мере пока до конца не нашли себя. Вполне возможно, я ошибаюсь. Они, мне кажется, часто страдают разного рода фобиями. Тем более в условиях, когда вокруг – меняющийся мир, неустойчивый, неоформившийся. И в этом нарождающемся новом мире надо уметь отключать инстинкты (страхи, подозрения, мстительность) и настраиваться на объединительные тенденции. Россия и Азербайджан уживались и уживутся, я уверен, и в этой сложной эпохе.
Бахрам Батыев
Комментариев нет:
Отправить комментарий