«ВЕРТОЛЕТ, КОТОРЫМ УПРАВЛЯЛ ВИКТОР СЕРЕГИН, БЫЛ СБИТ АРМЯНАМИ НАД ШУШОЙ ПО ОШИБКЕ»

Сегодня в Азербайджане отмечают траурную дату – 21 год назад армянскими вооруженными формированиями была оккупирована жемчужина Карабаха – город Шуша. Однако сегодняшнее наше интервью несколько отличается от тех, которые мы обычно делали в преддверии очередной траурной даты. В прошлые годы к 8 мая мы искали тех, кто имел отношение к обороне Шуши, в частности, были опубликованы интервью с бывшим министром обороны Азербайджана Рагимом Газиевым, с военным комендантом Шуши Эльбрусом Оруджевым, с бойцом ОПОНа Эльдаром Оруджевым, с экс-министром внутренних дел Таиром Алиевым и другими. Это интервью, опубликованное в день 21-й годовщины оккупации Шуши, мы сделали с человеком, который, как и десятки тысяч других граждан нашей страны, честно выполнил свой долг в той войне, которая была навязана Азербайджану со стороны Армении и ее покровителей. Сегодняшний собеседник Vesti.Az  - командир отряда военных вертолетов подполковник Ханлар Саттаров.

- Насколько нам известно, Вы долгие годы работали в гражданской авиации. Как и когда Вы оказались в военной авиации?

-  В 1988 году, когда начались события в бывшей Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана, я был командиром эскадрильи многоцелевых вертолетов «Ми-2». Уже на следующий день после того, как пролилась первая кровь в Карабахе (22 февраля 1988 года вблизи Аскерана  были убиты двое азербайджанцев – Vesti.Az), в Баку прилетела комиссия из Москвы, которую нам нужно было доставить к месту трагедии. При этом, члены комиссии просили нас не садиться, а кружить на небольшой высоте над местом преступления, чтобы они смогли все сфотографировать. То есть, сойти на землю и осмотреть все члены комиссии так и не решились.

Мы часто летали в область, доставляли туда провизию, врачей, медикаменты, и хорошо знали местность. Мы знали, над какой деревней пролетать безопасно, а какую следует обойти стороной. Дело в том, что в Карабахе у всех жителей азербайджанской национальности все оружие было изъято, у людей не было даже охотничьих ружей, чтобы организовать оборону своих сел. А у армян на руках оружия было предостаточно. И они им активно пользовались.

В те годы у Азербайджана еще не было ни военной авиации, ни военных летчиков. Уже после распада СССР военная авиация Азербайджана формировалась на базе забратских вертолетчиков. 11 или 12 февраля 1992 года нам поступила команда выдвинуться на аэродром в Сангачале и угнать у российской армии несколько боевых вертолетов «Ми-24», которые обычно называют «крокодилами». Армия в то время у нас уже формировалась, а вот военной авиации у нас не было вообще. Мы, человек 10, вылетели в Сангачал и угнали оттуда 6 вертолетов «Ми-24». Мы уже не боялись, что российские войска могут открыть по нам огонь на поражение. До февраля 1992 года мы уже столько повидали в Карабахе, причем, летали же на гражданских вертолетах, не имеющих вообще никакой защиты, что уже ничего не боялись. В Карабахе стреляли в наши гражданские вертолеты, подбивали их,  имелись потери среди вертолетчиков, поэтому мы стремились к тому, чтобы обзавестись военными вертолетами и иметь возможность отвечать врагу.

После того, как военные вертолеты были угнаны, мы стали их изучать. Прежде, чем пересесть в другой вертолет, а уж тем более, с гражданского на военный, необходимо хотя бы двухмесячное переучивание. У нас было несколько пилотов из российской армии, которые начали нас обучать. Кроме того, мы перешли из гражданской авиации в подчинение к Министерству обороны и стали военными вертолетчиками.

Первый мой самостоятельный боевой вылет в качестве командира вертолета «Ми-24» состоялся 11 апреля 1992 года. С 1992 по 1994 мы не только выполняли боевые полеты, но и уже готовили молодых летчиков. 

- Куда был совершен Ваш первый самостоятельный боевой вылет?

- В Физулинский район, где разворачивались боевые действия. У нас было 4 вертолета, и один из них 11 апреля был там сбит. Командиром того вертолета был капитан Карлов. Из изуродованного вертолета вытащили обгоревшие тела интернационального экипажа. Карлов (русский), оператор, старший лейтенант Фахреддин Мусаев (лезгин), два бортстрелка Фараджев и Гасанов (азербайджанцы), воевавшие за территориальную целостность Азербайджана, погибли смертью храбрых. Вертолет был сбит «Шилкой», которая была хороша замаскирована и не была заметна с воздуха.   

- Насколько мне известно, это была не первая потеря Ваших товарищей. 28 января 1992 года в небе над Шушой был сбит гражданский вертолет, которым управлял Виктор Серегин, который также был из забратского авиаотряда…

-  В тот момент я взлетал из Ходжалы. И вдруг слышу, как другой борт, который по идее должен был быть сбит над Шушой, сообщает о том, что армянами подбит борт Серегина. Скажу так: вертолет, которым управлял Виктор Серегин, был сбит армянами по ошибке. Они планировали сбить другой вертолет, который должен был доставить в Шушу вооружение и военных. Армяне ждали именно тот борт, но они не знали точно, в каком именно вертолете находится оружие. Тот вертолет пришел чуть раньше, а Серегин с гражданскими пассажирами подлетел чуть позже. Я считаю, что у армян была информация о том, что в Шушу вертолетом должны были доставить оружие, но в каком именно вертолете – они точно не знали. 

Также хочу напомнить трагедию в небе над Гаракендом, в результате которой погибла практически вся политическая элита Азербайджана. Мы предлагали им лететь с нами, но они полетели с российским летчиком. Но российские летчики не знали хорошо ту местность, в отличие от нас. И совершили роковую ошибку, так как полетели по прямой, а не избегая опасных участков. Не могу сказать, что если бы Исмет Гаибов, Магомед Асадов и другие погибшие в том вертолете полетели бы именно с нами, а не с российским вертолетом, то они непременно выжили бы. Нет! Но шансов вернуться живыми у них было бы примерно 50/50.  

Когда произошла трагедия в Ходжалы, мы находились в Забрате. Поступила команда собрать экипажи и вылететь в Агдам. Мы еще не знали, что произошло. Я полетел на «Ми-8», другие ребята – на «Ми-24». Только на следующий день мы узнали о том, что армяне захватили Ходжалы. Утром 27 февраля, когда туман рассеялся над ущельем напротив Аскерана, мы увидели страшную картину. Все овраги в ущелье были усыпаны трупами мирных жителей. Было видно, что люди в страхе прижимались друг к другу, а их расстреливали сверху.

Мы на нашем «Ми-8» сели неподалеку, сверху кружили охранявшие нас «Ми-24», и прилетевшие с нами солдаты стали искать, остался ли кто-нибудь там в живых. И они нашли одну живую женщину. Она была вся обморожена, но живая. В это время с расположенной неподалеку фермы нас начали обстреливать. В ответ «Ми-24» выпустили в сторону фермы несколько ракет и подавили обстрел. Мы взяли ту женщину  и несколько трупов на борт и вернулись в Агдам. 

- Сколько всего боевых вылетов Вы совершили?

-   Я совершил более 150 боевых вылетов только на «Ми-24», про «Ми-8», на которых налетал свыше 1000 боевых часов, я уже не говорю.

- Вы рассказали о том, как 11 апреля 1992 года был подбит вертолет с Вашими товарищами. А Вас самого подбивал противник?

- Конечно, меня несколько раз сбивали, но мне удавалось уводить вертолет и сажать его вне зоны досягаемости противника. Один такой случай произошел в районе Кармиравана в Агдеринском районе. Поступила команда: обработать это село. Три вертолета отправились туда, а мне приказали обследовать дорогу Тертер-Агдере и выяснить, нет ли там засады. Дело в том, что наша колонна бронетехники  выдвинулась из Тертера и направляется в сторону Агдере. Когда я начал просматривать эту дорогу, то обнаружил в лесополосе между Карвараваном, Тертером и Агдере  5-6 танков. А мне не сообщили, сколько в нашей колонне танков. Пока подлетал к лесополосе, стал уточнять, находятся ли в этой точке наши танки. Стрелять тоже не могу, так как пока не знаю, наши это танки, или армянские. Танки ведь одинаковые – что азербайджанские, что армянские, все одной марки.  Пока уточнял, меня «подловили». Стали стрелять из пулеметов, вертолет получил повреждения, но я успел сообщить об обстреле нашим и указал точные координаты вражеской техники. Когда я отошел на некоторое расстояние от лесополосы, наша артиллерия нанесла огневой удар по ней и полностью накрыла эту точку, уничтожив вражескую технику. Кое-как я отлетел на безопасное расстояние и вынужден был сесть в поле. Через 2-3 часа меня нашли наши вертолетчики. Меня подобрали, потом прилетел технический состав, который отремонтировал машину и мы вернули ее на базу.  

8 февраля 1993 поступила команда о том, что из Ходжавенда через Куропаткино на Агджебеди идет колонна армян. На пути у армян оказался Лянкяранский батальон, который запросил помощи, так как у него не было соответствующих ресурсов для противостояния врагу. Нас послали на разведку, чтобы выяснить, где эта колонна армян находится. При подлете к Куропаткино наш вертолет сбоку был подвергнут обстрелу. Если бы огонь был открыт спереди, то я смог бы сразу же ответить ответным огнем. А тут сбоку, ничего не сделаешь, там у меня всего два бортстрелка. Серьезные ранения получили второй пилот и один бортстрелок, функции которого выполняла моя супруга. Я попросил их держаться, развернул вертолет и нанес удар по колонне армян всем имеющимся у меня боезарядом. А у меня было 4 ракетных блока и в каждом блоке по 20 ракет. Все 80 ракет я выпустил по этой колонне армян. А когда вернулся в Агджабеди, то насчитал 44 пробоины на вертолете.

Другой случай произошел 31 декабря 1993 года. Примерно в 16.00 поступает команда, что в Агдамском направлении, в районе Паправенда, появилась бронетехника противника. В любой момент противник мог перейти в наступление. Так как это место находилось в ущелье, то уничтожить скопившуюся там технику ракетами можно было лишь с определенной точки, с расположенной неподалеку от одной деревни. Я уточнил, удерживают ли наши войска эту деревню или она перешли в руки врага. Меня заверили, что деревня у нас. Подлетаем мы к этой деревне, только хотим занять положение, чтобы нанести ракетный удар по вражеской технике, как по мне стали бить со всех орудий. Такое ощущение, что меня там ждали. Я – ведущий, и именно на мой вертолет обрушился огненный шквал. Получается, что деревня уже в руках армян. Пришлось разворачиваться и уходить. Кое-как удалось дотянуть до Агджебеди. Даже ракетные блоки были повреждены. Повезло мне, что я не стал открывать огонь по врагу из них, так как сразу же взлетел бы в воздух. Такие ситуации, когда по тебе стреляют, а ты не можешь открыть ответный огонь, так как не знаешь, кто по тебе бьет – свой или чужой -  случались довольно часто. Потом выяснилось, что та деревня еще в 09.00 была захвачена армянами, а наши об этом не знали.

- Когда Вы уволились из рядов Вооруженных сил?

- Я уволился из военной авиации в 1997 году по возрасту. Мне тогда уже было почти 55 лет. Но я не ушел полностью, перевелся в гражданскую авиацию, в Забрат. В 1999 году меня назначили директором «АЗАЛ-Геликоптер», руководил этой компанией более 5 лет. Затем принимал участие в создании спасательной авиации МЧС на основе вертолетов.  

Бахрам Батыев