«В Карабахе были нужны не войска, а психиатры»

Полковник КГБ СССР: «Националистические лозунги армян в НКАО служили прикрытием главного - раздела материальных благ» 

Эксклюзивное интервью Vesti.Az с начальником отдела по борьбе с национализмом 5-го Управления КГБ СССР полковником Владимиром Луценко.

Справка: Луценко Владимир Васильевич, образование высшее, полковник запаса, бывший руководитель подразделения госбезопасности по борьбе с терроризмом. В 1992 году прошел подготовку в Центре по борьбе с терроризмом ЦРУ США. Принимал участие в боевых операциях по ликвидации террористов. Кавалер ордена Красной звезды. Соавтор монографии «Антибомбинг - гражданские технологии противодействия бомбовому терроризму». Руководитель Подкомитета по координации деятельности негосударственных структур обеспечения безопасности предпринимательской деятельности Комитета по безопасности предпринимательской деятельности Торгово-промышленной палаты Российской Федерации. 

- Владимир Васильевич, что входило в функции возглавляемого Вами отдела? 

- В КГБ СССР хорошо понимали, что национализм – это такая змея, которая притаилась и может ужалить до смерти. Самым большим и мощным отделом 5-го Управления КГБ СССР был 2-й отдел, который занимался борьбой с национализмом. До этого я работал в 5-м отделе КГБ Армянской ССР. Закавказские проблемы были очень понятны. Мы в Армении пытались душить националистов, сажали их каждый год. 

После перевода в Москву меня «бросили» на карабахское направление. К сожалению, у нас ничего не получилось, так как у нас, у КГБ, было одно мнение, а у руководителей страны совершенно другое. Нас никто не слушал. 

- То есть, даже при наличии спецотдела КГБ, занимавшегося проблемами национализма на территории СССР, союзное руководство все равно «проспало» начало конфликта в Нагорном Карабахе? 

- «Проспало» потому, что было некомпетентно, не прислушивалось к нашим сообщениям. А ведь мы заблаговременно предупреждали, что процессы там зреют, национализм пробивается со всех сторон. Например, зверствовал и сбивал молодежь с пути небезызвестный Зорий Балаян. А в Баку ему вторил Зия Буньядов. 

В конце концов, все вылилось в трагедию двух народов. Сотни тысяч беженцев с каждой стороны, люди побросали свои дома. 

- Вы согласны с мнением экспертов о том, что конфликт в Нагорном Карабахе начал зреть задолго до 1988-го года? 

- Эти процессы в кругах националистов зрели еще с 1960-х годов. До 60-х годов обстановка в стране была стабильная. А затем пошел процесс урбанизации, сельское население потянулось в города. Начала образовываться новая интеллигенция, которая была весьма подвержена всяким нездоровым течениям. И началась эпоха национализма. 

Кроме того, экономические факторы. Подрастала новая элита, которой хотелось потянуть на себя одеяло. Вспомните, ЦК Компартии Азербайджана назначал чуть ли не руководителя столовой в НКАО. А местной интеллигенции, партруководству хотелось самим кушать. Иными словами, националистические лозунги служили во многом прикрытием главного - раздела материальных благ: местная партийно-хозяйственная элита сама хотела кушать хлеб с маслом, а не кормить кого-то в Баку. 

Куча дестабилизирующих факторов все росла, а в это время центральное руководство слабело. Приходили новые товарищи, началась перестройка. 

- Но ЦК КПСС хоть как-то же должен был реагировать на события в НКАО, ведь налицо был первый межнациональный конфликт на территории Союза? 

- В союзном Центре не было единой позиции по карабахской проблеме. Например, в Москве после событий в Сумгайыте состоялось закрытое заседание Политбюро ЦК КПСС. После него в Баку отправился Егор Лигачев, а в Ереван - Александр Яковлев. В Ереване Яковлев заявил, что Нагорный Карабах - это исторически территория Армении. Мол, чуть ли не завтра в Москве будет подписан документ, по которому Карабах будет ваш. В это же время в Баку Лигачев убеждал, мол, ребята, вы что, границы республики нерушимы, никто Карабах Армении отдавать не собирается. 

А мы в это время сидели в Карабахе и тушили националистический пожар. Люди вынуждены были бежать оттуда куда глаза глядят. Это было сумасшедшее время, никакой единой позиции по Нагорному Карабаху у союзного руководства не было. Был у Горбачева советник Шахназарян. Так вот, он и супруга академика Сахарова Елена Боннэр «пели» одно, мол, Карабах надо срочно передавать Армении. Им противостояли другие, которые утверждали, что Карабах ни в коем случае нельзя выводить из-под юрисдикции Азербайджана. 

- Вы работали в НКАО и хорошо разбирались в местной специфике. Действительно ли вирус национализма поразил все армянское население области? 

- После событий в Сумгайыте произошел психологический надлом. Мне звонили из Москвы и предлагали, мол, может вам еще войск прислать в область? Я им отвечал, что здесь нужны не войска, а психиатры и психологи. А вместо этого вводили войска. Но после Сумгайыта у карабахских армян появился страх: если мы не присоединимся к Армении, то произойдет «карабахский Сумгайыт». Как мы не пытались их разубедить, все было тщетно. Предприятия в области не работали, чем люди тогда питались, непонятно. Но люди все равно стояли на своем. 

Приезжали в область «мудрецы» из ЦК КПСС. Вся многотысячная толпа на центральной площади в Степанакерте (Ханкенди – прим. авт.) вставала на колени и кричала: «Ленин! Партия! Горбачев!». Тот же самый Разумовский приезжал, который даже не смог выйти на митинг и сказать что-нибудь толковое. Все время прятался за наши спины. Вот и допрятались. 

Кстати, хочу рассказать один примечательный случай. В Аскеране стоял батальон воздушно-десантной дивизии. Там как раз проходила граница между азербайджанской и армянской сторонами. Так вот, те подразделения, которые стояли на армянской стороне, были полностью «разагитированы» против азербайджанцев, а те десантники, которые были на азербайджанской стороне, были «разагитированы» против армян. А ведь это было одно подразделение. Даже в воинских частях проходил такой раздел. 

- Вы не первый собеседник, кому я задаю этот вопрос. КГБ СССР были хорошо известны имена главных зачинщиков сепаратистского движения в НКАО. Почему они не были арестованы? 

- Ну, как их можно было арестовать? Ведь тогда была перестройка, провозглашена гласность. Конечно, эту ситуацию можно было решить, задавив одну из сторон конфликта – азербайджанскую или армянскую. Но кто мог позволить такие фашистские методы? И потом, даже если бы мы кого-то арестовали, это ни к чему не привело бы. Там от личностей не особо что зависело. Я сам вызывал лидеров карабахского движения к себе в кабинет, мы просили, угрожали, требовали от них прекратить митинги. Они вроде бы давали обещание, но, выйдя из кабинетов, опять орали «Миацум». 

Перед нами стояла задача – не допустить кровопролития. Костьми лечь, но не допустить повторения сумгайытских событий. Каждое утро, в 05.00, мы отправляли в Центр подробную информацию о событиях, свои предложения по нормализации ситуации. Мы буквально кричали, что события приобретают угрожающий характер. 

Я считаю, что если бы СССР сохранился, то нужно было просто «заморозить» конфликт и тот статус, который был. Необходимо было работать с людьми, сбивать обоюдный «озверин», сближать два народа. Но центральная власть все слабела и слабела…

- В заключение нашей беседы не могу не задать Вам один вопрос. Сегодня, 19 августа, исполняется 19 лет с августовских событий 1991 года. После них одна из мощнейших стран мира практически прекратила свое существование. Как Вы считаете, распад СССР был предопределен? 

- Нет. Страну можно и нужно было спасать. Делать это нужно было путем реформ. Никто не поднимал вопроса об отделении, но все хотели перемен. Однако ГКЧП и последующие Беловежские соглашения все перечеркнули. Никто ничего не хотел делать, никто не хотел уходить из руководства. Ни Горбачев, ни Ельцин, ни партийная верхушка не хотели терять власть. 

Бахрам Батыев